Облик Петербурга глазами профессионального архитектора
Среди множества проблем, волнующих горожан, есть одна особенно острая — архитектурный облик Петербурга. Долгое время он оставался неизменным, создавая ощущение хоть какой-то стабильности в стремительно меняющемся мире. Теперь лицо города меняется, далеко не всегда в лучшую сторону.О том, почему это происходит, и шел разговор в редакции «Санкт-Петербургских ведомостей» с одним из самых известных петербургских архитекторов, долгое время руководившим КГИОП, а сейчас руководителем архитектурной мастерской «Студия 44» Никитой Игоревичем Явейном.
- Никита Игоревич, скажите, мы действительно переживаем строительный бум в центре города?
- На мой взгляд, строительного бума пока нет, но проектный налицо. Значит, скоро начнется строительный.
- Очевидно, в этом процессе две стороны — новое строительство и реконструкция старой застройки?
- Реконструкция — процесс серьезный, зачастую он идет медленнее, чем хотелось бы. Надо понимать, что всякая реконструкция связана с расселением, с различными имущественно-правовыми вопросами. Сегодня расселить жилой дом в рамках действующего законодательства практически невозможно. Поэтому процессы реконструкции в жилых кварталах центра заморожены. В основном идет выселение и перепрофилирование заводов.
- Но мы видим, что в центре то тут, то там встраиваются новые здания. Это болезненный момент, в результате которого мы нередко получаем две проблемы — либо высота немыслимая, либо «красота», которой глаза бы не видели. Высота, понятно, — явление коммерческое, каждый лишний метр дорого стоит. Красота — вкус заказчика?
- Конечно, каждый этаж — несколько миллионов долларов. Мне сложно комментировать работы коллег. Но, думаю, тут сходится несколько моментов. Безусловно, есть желание заказчиков сделать красиво и высоко, в то же время обеспечив «красоту» дешевыми методами. Случается, архитектор хочет в одном доме продемонстрировать все, что знает и умеет. Такие ситуации были характерны для 1990 годов. Тогда у многих голова слегка закружилась, возникла потеря ориентиров.
Мы получили некую градостроительную свободу. Есть иллюзия, что в рамках этой свободы все как-то само собой рассосется и устроится. Ничего не рассосется. Если мы не вернемся к жесточайшему градостроительному регулированию, ничего хорошего от больших денег, которые пришли в город, мы не получим. Причем я имею в виду не только эстетическую сторону проблемы. Думаю, и в экономическом плане все будет не так просто.
- Я тут на досуге сделал некоторые расчеты. Сегодня в районе Лиговского проспекта, между железной дорогой и Обводным каналом, проектируется больше миллиона квадратных метров коммерческой недвижимости. Что такое миллион квадратных метров? Это минимум семьдесят тысяч дневного населения. Для Лиговки это коллапс, который никакими транспортными схемами не развязать.
Наверное, пора все поставить с головы на ноги. Вначале считать, сколько людей можно собрать в одном месте, и только потом что-то строить. В 1960-е годы через подобные ситуации прошли многие города мира. Их опыт показывает, что гиперурбанизация — явление кризисное. Не думаю, что в нашем случае будет иначе.
Надо понимать, что рынок сам эту проблему не решит. Частному капиталу свойственно эксплуатировать городскую среду и инфраструктуру до полного истощения — это скажет вам любой западный аналитик, лучше нас знакомый с предметом. Хорошо, что пришли большие деньги, но их нужно четко направлять в правильное русло. Иначе в результате они уйдут с дивидендами, а город останется с большими проблемами. Кризис либеральной идеи в экономике все уже разглядели, похожий, думаю, назревает в градостроительстве.
- Архитектурная общественность имеет влияние? Она может достучаться до власти?
- Я бы не переоценивал силу архитектурной общественности. Период, когда архитекторы думали, что могут переустроить мир, давно закончился. Не надо из себя мессий строить. Мне кажется, свой лимит в этом отношении мы исчерпали. Инвесторы построят свои миллионы квадратных метров, окупят затраты и уйдут.
- А что будет с промышленными зонами? Есть городская программа по выводу предприятий за черту города. На их месте что появится?
- Сейчас промзоны — главный территориальный ресурс. Вывод заводов идет быстро. Компенсации значимые, цены на недвижимость большие. Какая-то часть этой застройки остается, какая-то выдавливается.
- Но как осваивать эти территории? Там что, жилье строить?
- Это сложный вопрос. Мое мнение, Петербург нуждается в очень грамотной градостроительной политике — одновременно взвешенной и принципиальной, и проводить ее в жизнь должны не одни только архитекторы.
- Но у нас же есть градостроительный план на несколько лет вперед.
- Хорошо что его приняли, но он не решает все проблемы. Кроме плана нужны регулирующие механизмы в руках государства. Градостроительство — это ведь и предвидение, и оперативное реагирование. Представьте, миллион квадратных метров появится в районе Лиговки, три миллиона в центре, прикиньте число людей… Речь идет о полном изменении жизни города. Не думаю, что его инфраструктура способна выдержать такую функциональную нагрузку. Скорее всего, года через два все об этом заговорят.
- Мы долго не пускали к нам иностранных архитекторов, теперь приглашаем по любому поводу. Как они себя проявляют на нашей почве?
- Я об этом не раз говорил. Сегодня большинство иностранных архитекторов, чьи имена на слуху, работают здесь в рамках бюджетных проектов. Нам их практически навязывают. На мой взгляд, пока мы мало получили от них серьезных идей. В основном это предложения среднего уровня, которые вряд ли выведут Петербург на новую орбиту.
- Сегодня архитектурные звезды в какой-то мере — элементы глобальной системы шоу-бизнеса. Раскрученное имя это имидж, а не профессиональные качества. За именем Фостер стоят сотни людей. Наверняка он не знает в деталях половины проектов, над которыми работает его бюро. Не исключено, что в самолете знакомится с проектом, на презентацию которого летит. Это обычное дело.
Процессы глобализации идут повсеместно. Еще лет десять назад их встречали на ура, но сегодня в мире крепнет оппозиция. Потому что глобализм стирает национальную идентичность. Мега-звездам все равно где работать — здесь, в Китае, в Новой Гвинее… Одни и те же схемы кочуют из города в город, из страны в страну. Это касается стадионов, аэропортов, да и многих проектов реконструкции. Западные архитекторы не относятся с придыханием к Кваренги, Росси… Возьмите архитектурные энциклопедии, там нет этих имен. На Западе они «не раскручены».
- Ваша студия разрабатывала проект реконструкции здания Главного штаба? Вас устраивает, как там развиваются события, есть организации, способные ваш проект воплотить?
- Мне нравится, что процесс управляем. Проект делала «Студия 44», но надо понимать, что в работе было задействовано больше двух десятков проектных организаций, в том числе иностранные. Мы, как генеральные проектировщики, их нанимали, они выполняли отдельные разделы.
Такая же схема, думаю, целесообразна и для строительства. Есть ряд специализированных работ, которые петербургские строительные компании самостоятельно вряд ли выполнят. Им понадобится консультативная либо иная помощь. Если будет воля заказчика, подкрепленная финансово, сделать можно все. У меня ощущение, что так и будет. Фактический заказчик у нас непростой и весьма принципиальный — Эрмитаж.
- Как вы себя ощущаете в сравнении с зарубежными коллегами?
- Считаю, что по целому ряду позиций мы сильнее. В чем-то проигрываем, в том числе по пиару. Чувствуется, что не научились этим заниматься, не умеем так виртуозно выдавать картинки за реальную действительность. Пример — проект, победивший в конкурсе по реконструкции Апраксина двора. Я не смог бы напустить такого стеклометаллического тумана, который висит над Апраксиным двором непонятно на чем и неведомо зачем. И у нас есть бумажные проекты, но выдавать одно за другое мы не научились. А тут рисуют конструкцию с пролетом, как у Охтинского моста, которая ни на что не опирается…
- Это искусство, рожденное в конкурентной борьбе, ему учатся десятилетиями. Сегодня виртуальная жизнь стала важнее реальности. Никто не обсуждает проекты, все обсуждают картинки. На Западе в архитектурных журналах сплошные картинки. Говорят, теперь пять минут на экране телевизора важнее десяти лет работы. Виртуальная культура распространяется и на архитектуру. Сегодня есть известные архитекторы, которым незачем строить. Главное, как ты выглядишь, а не что ты сделал.
- Работы много. Мы проектируем так называемый «Новый Гарвард», делаем проекты реконструкции ДЛТ, «Пассажа», «Гостиного Двора», строим бизнес-центр на Петроградской, гостиницу в Петродворце… Думаю, первыми небоскребами в Петербурге будут наши башни у Ладожского вокзала.
- Московских заказчиков почти половина. Очевидно, у них больше свободных денег, они более активны и напористы. Это тоже определенная проблема. Но главная проблема в том, что планка сбита, потеряны критерии, что для города хорошо, а что плохо.
- В профессиональной среде вы обсуждаете неудачи? Как принимаются эти проекты или достаточно того, что заказчик доволен?
- Существует определенная установка на раскрепощение петербургской архитектуры. Якобы мы чересчур зажаты, закомплексованны, надо быть смелее. Проектировать так, чтобы «ударило по голове». В самом деле, бьет, но все как-то не с той стороны. Думаю, нас еще ждет многое, что и удивит, и «ударит».
Строгая градостроительная дисциплина, как и культура, складывалась поколениями. Существовала преемственность традиций, школа. Для петербургских зодчих ансамбль улицы или площади всегда был главнее отдельного дома. Здесь всегда проектировали гармонию целого, а не отдельно взятые шедевры. Но сейчас вдруг выяснилось, что надо иначе. Тут уж не удивляйтесь тому, что получается.
В 1990-е годы в журналистике, в поэзии, в кино наблюдалось то же самое. Теперь можно читать или не читать то, что тогда было написано. Но то, что происходит в архитектуре, меняет облик целого города.
Беда, что в русском характере заложено всепрощение. Простой пример: здания на Почтамтской улице и «Монблан», которые так всех раздражают, не были согласованы с органами охраны памятников. Но, несмотря на нарушение закона, никто их не снес.
- Можно ли сносить дома советского времени, вокруг которых кипят страсти? Говорят, их дешевле снести, чем реконструировать.
- По этому поводу я могу сказать так: есть установленный законом срок — здание может быть взято под охрану в качестве памятника, если оно не моложе 50 лет. Сегодня рано оценивать события, произошедшие тридцать лет назад. Слишком мало времени прошло. Но я абсолютно уверен: должен быть список таких «кандидатов в памятники», которые ради сиюминутных интересов сносить нельзя.
Я много ездил по городу с теми самыми звездами архитектуры, о которых все говорят. Они восторгаются совсем не тем, чем восторгаемся мы. В том числе им нравятся объекты, о которых у нас сейчас говорят, что они не имеют ценности. Потому и необходим список зданий, которые лучше не трогать, пока мы не поймем, что это гениально. Сегодня я могу сказать, что фасад Фрунзенского универмага — это архитектура высокой пробы. За ней стоит многовековая эволюция форм. Но с какой стати Запад будет уважать наше наследие, если нам самим оно не дорого?
- Строительный бум начинается. Наш город в этом отношении хрупок. И это не только архитектурная проблема.
- Деньги не всегда благо. Большие деньги для архитектурного наследия еще большая проблема, чем их отсутствие. Особенно если мы не готовы к их приходу. Пока все ведут себя как страусы — прячут голову в песок.
Хорошо известно, как решали подобную проблему в Париже. Там заставляли крупные компании и банки освобождать исторические кварталы, перемещаться в Дефанс. Те строили небоскребы и переезжали. Дефанс — масштабная градостроительная программа, субсидированная государством. Это было сделано, чтобы избежать разрушительное давление денег на центр города. В партнерстве частного капитала и государства всегда есть элемент принуждения со стороны последнего, и это нормально. Наше государство пока недооценивает ситуацию, которая возникла. Так часто бывает: мы долго боролись с бедностью, а внезапно разбогатевший бедняк иногда бывает смешон.
- Каким вы видите город лет через тридцать? Какое у него будет лицо?
- Каждый город выбирает свою судьбу самостоятельно. Со стороны ее трудно навязать. Рим выбрал одну судьбу, это город-музей. Там даже окно нельзя заменить, как тебе заблагорассудится. Путь Парижа был довольно компромиссным. Но и там не произошло культурного слома. Стоит сломать систему, возникает хаос. Лондон выбрал путь более свободный. Но за этим стоят колоссальные деньги, какие нам вряд ли светят.
Так что выбор есть, но он зависит от воли общества, воли властей. Архитектор в этой цепочке далеко не главная фигура.
- Конкуренции я не вижу. Сегодня специалистов меньше, чем работы. Лет десять работы не было вообще, люди были вынуждены уходить в другие сферы деятельности. Многим, к счастью, удалось выжить, но ничто не проходит даром, опытных архитекторов в возрасте от тридцати до сорока лет сегодня днем с огнем не сыщешь. То же самое с конструкторами и инженерами, даже хуже. В такой ситуации бизнес-центр класса «А» с бухты-барахты не спроектируешь. Это по плечу только сильным профессиональным командам.
К сожалению, вкус заказчиков часто оставляет желать лучшего. К тому же многие из них дилетанты в строительстве. Из-за этого денег на ветер выкидывается столько, что не сосчитать. Не всякая страна может себе позволить подобное.
- Что можно сказать о конкурсах и, главное, — о тендерах, где выигрывает не тот, кто лучше сделает, а тот, кто меньше денег за работу попросит?
- Архитектурных конкурсов у нас практически не проводится. Можно назвать один, более или менее соответствовавший международным нормам, — вторая сцена Мариинки. Все остальные были скорее тендеры, чем архитектурные конкурсы.
- А как же с Апраксиным двором, Стадионом имени Кирова, Новой Голландией?
- Это тендеры, которые сопровождаются не серьезными проектами, а картинками, не обязательными к исполнению. Фактически мы имеем дело с выбором инвестора или застройщика. В той или иной мере так было с Новой Голландией, стадионом, Апраксиным двором. Мы наблюдали выбор инвестора, аранжированный неким изобразительным материалом.
У настоящего архитектурного конкурса есть правила, которые явно не вписываются в нашу практику. Сама идеология их проведения иная. У нас победителя выбирает заказчик. На Западе он делегирует это право профессионалам, а сам наблюдает со стороны, не оказывая на них давления. Если бы так происходило у нас, думаю, результаты были бы иными.213b
10 марта 2008 г., conon.ru
Следите за новостями Theproperty в Telegram
Новости |
Статьи и обзоры |
